Ко дню рождения любимого актёра!
Олег Янковский — о семье, счастливых фильмах и самом дорогом комплименте.
«Когда мы с Марком (Захаровым — прим.ред.) обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу: Распяли человека и спрашивают: „Ну, как тебе там?“ — „Да ничего… Только улыбаться больно“.
Мюнхгаузен идёт обходным путём, и, наверное, в этом его сила. Выйти на площадь и кричать о своих убеждениях — не самый сложный путь». [источник]
«Счастье — это огромное количество каких-то временных единиц, которые не поддаются подсчёту. Нельзя сказать даже — минуты это или секунды. Вот эти мгновения и складываются в понятие счастья. А ощущение счастья приходит совершенно неожиданно, и в самом неожиданном месте: например, в трамвае или в очереди в магазине».[источник]
«Иногда пересматриваю, когда случайно натыкаюсь по телевизору, фильмы со своим участием. Когда вижу „Служили два товарища“ — душа кровью обливается. Помните сцену, где меня Высоцкий убивает? Сам не понимаю, кто меня надоумил так повернуться и так посмотреть, чтобы во взгляде не было боли, а было что-то вроде удивления перед смертью». [источник]
«Я никогда не верил, что буду очень популярным, известным. Помню, совсем ещё молодой Павел Лебешев на первой моей картине „Щит и меч“ твердил: „Олег, ты ничего не смыслишь в жизни. Вот выйдет фильм на экран, приедешь в родной Саратов и глазам не поверишь, когда увидишь поклонниц, бегущих к трапу самолёта с цветами“». [источник]
«Я счастливый человек, работал со многими (режиссёрами — прим.ред.) — и все они разные. У Тарковского авторское кино, и существовать в его стилистике было очень сложно. Я с радостью вспоминаю Марка Захарова в кино — в театре он совершенно другой. У меня счастливые картины «Обыкновенное чудо», «Мюнхгаузен», а также «Полёты во сне и наяву», «Поцелуй», «Служили два товарища». Наконец, прекрасный режиссёр Швейцер, с которым я сделал, возможно, свою лучшую работу — «Крейцерову сонату». [источник]
«Моя семья — моя самая большая удача в жизни» [источник]
«Тарковский не был наставником. У него скорее так было: сам во всём разберись и почувствуй. Он из картины в картину переносил то, что его сегодня мучает. Он был весьма закрытый человек, и не всякого подпускал к себе, но у меня с ним идеальные отношения сложились на „Ностальгии“. Мы вдвоём с ним там были. Его семью не пускали тогда, мою тоже не пускали. И мы проводили с ним целые дни. Вот это и есть репетиции. Потом он сказал мне: „Олег, я хочу главные кадры своей жизни снять. Ты пока текст плохо знаешь. Мы сцену без слов снимем — проход со свечой. Сможешь сыграть жизнь и смерть?“ Я говорю с лукавым легкомыслием: „Андрей, ну конечно могу“. Этой сценой со свечой я, наверное, больше всего в жизни горжусь». [источник]
«Я тридцать лет проварился в кинокотле, наблюдал за разными судьбами и понимал: продержаться на пике успеха невозможно, поэтому заранее готовил себя к грядущим трудностям. То, что они придут, не сомневался, куда удивительнее другое: я до сих пор в обойме, мои старые работы по-прежнему помнят, любят». [источник]
«Я женился очень рано, не задумываясь. Но прожив столько лет вместе, сознаешь, что рядом с тобой не просто жена, но и друг. Она читает мои сценарии, что-то подсказывает. Её замечания для меня особенно важны. Помню, на „Мосфильме“ был показ картины „Влюблён по собственному желанию“. Картина начинается с общего плана: из метро вылезает человек, бухается мордой об асфальт, подходит какая-то женщина, поднимает его. Тут план поближе, и жена вдруг восклицает: „Олег, так это, оказывается, ты?!“ Это был самый дорогой для меня комплимент. „Картина получилась!“ — сказал я себе в тот момент. Ведь близкие люди тебя могут узнать на расстоянии, по походке…». [источник]
«Прелесть и гнусность актёрской профессии в том и заключаются, что она, профессия, пытается поглотить тебя с головой, всего без остатка. Стоит дать ей волю, как вскоре забываешь и о доме, и о семье. А как вы думали? Привыкаешь в определенном ритме жить, работать, да и к аплодисментам, поклонникам тоже привыкаешь, начинаешь в этом нуждаться, подсаживаешься, как на наркотик». [источник]
«Настоящих предательств, к счастью, было немного, а вступать в выяснение отношений из-за мелочей — не мой стиль. Повторяю, мне проще прекратить общение с неприятным человеком. Жалко на разборки жизнь тратить». [источник]
«Играть человека, о котором не так много известно даже историкам, интересно. Тем более что здесь (в фильме „Царь“ — прим. ред.) — парадоксальная ситуация. О Грозном, который залил всё вокруг себя кровью, россияне знают гораздо больше, чем о Филиппе, который жизнь положил на то, чтобы этому кровопролитию пришёл конец. Главное для нас с Петей (Мамоновым, исполнителем роли Ивана Грозного — прим.ред.) — сыграть две равновеликие личности. Мне кажется, мы достойны друг друга». [источник]
«Страх всегда остаётся. Такая профессия, в которой всё время надо что-то новое в топку бросать. Если останавливаешься — смерть, конец. Для любого актёра. Тем более для актёра в возрасте, когда понимаешь, что времени осталось всё меньше, а возрастных ролей совсем мало, и у нас, к сожалению, редко пишут роли «на актёров». [источник]
«Я не могу себе позволить сниматься в плохих картинах. Не хотелось бы разменивать свои принципы в этой суматохе». [источник]
Свежие комментарии